В четверг, 26 июля в Женеве завершилась 64-я сессия Комитета ООН против пыток, на которой делегация России отчиталась о борьбе с жестокими и унижающими человеческое достоинство видами наказаний.

Корреспондент «Медиазоны» Анна Козкина послушала выступления российских чиновников, которые пытались убедить аудиторию: сообщения о преследованиях геев в Чечне не подтверждаются, а деятельность правозащитников носит деструктивный характер.

В 1987 году СССР ратифицировал Конвенцию против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. Россия как правопреемница Союза должна выполнять договорные обязательства.

Конвенция предполагала создание при ООН Комитета против пыток (КПП). Этот орган наблюдает за выполнением государствами, ратифицировавшими документ, обязательств по запрету пыток. В Комитет входят десять независимых экспертов, сейчас в их числе есть и представитель России — юрист Бахтияр Тузмухамедов, в прошлом — судья Международных трибуналов ООН для Руанды и бывшей Югославии.

Раз в четыре года государства, ратифицировавшие Конвенцию, должны представлять в Комитет доклад о выполнении обязательств. На практике отчеты могут подаваться и реже — так, последние доклады России появлялись с интервалом в шесть лет. Процедура предполагает, что вслед за государством в Комитет против пыток альтернативные доклады направляют международные и национальные правозащитные организации. В этом году по ситуации в России в Комитет поступило 13 альтернативных докладов, в их числе — от Human Rights Watch, нижегородского «Комитета против пыток» и коалиционный доклад от «Общественного вердикта», «Мемориала», «Гражданского содействия» и других НКО. Затем на сессии Комитета делегация страны-участника договора представляет свой доклад и отвечает на вопросы экспертов.

После этой процедуры Комитет публикует заключительные замечания властям страны, представившей доклад, а затем следит за ответными действиями государства. Замечания носят рекомендательный характер: их невыполнение не влечет никаких санкций.

О чем спрашивали Россию на сессии Комитета
25 июля в Женеве на 64-й сессии Комитета против пыток ООН спецдокладчики — председатель КПП Йенс Модвиг и вице-председатель Клод Хеллер — задали российской делегации несколько десятков вопросов. Хотя доклад России был подготовлен в конце 2016 года, спецдокладчики спрашивали и о событиях, которые произошли позже. Так, делегацию просили прокомментировать пытки заключенного ярославской ИК-1 Евгения Макарова, рассказать, кто расследует этот инцидент и в какие сроки будет завершено следствие, и объяснить, что государство делает для защиты адвоката фонда «Общественный вердикт» Ирины Бирюковой, покинувшей Россию из-за угроз после публикации съемки из ИК-1.

«Это наводит на вопросы о безопасности в системе правосудия», — заметил Модвиг, говоря о нашумевшем видео с истязанием Макарова.

Другой вопрос, поднятый сразу несколькими членами КПП — отсутствие в российском Уголовном кодексе отдельной статьи о пытках и, как следствие, статистики приговоров, вынесенных за применение пыток, и данных о количестве привлеченных к ответственности силовиков. По словам председателя КПП, из-за этого не получается составить четкое представление о состоянии дел в стране.

Спецдокладчик Хеллер обратил внимание на действия полиции на антикоррупционных акциях, которые, по его мнению, применяли чрезмерную силу, разгоняя мирные демонстрации в 97 городах России. Комментируя позицию России, отказавшуюся отвечать на вопросы о законе об «иностранных агентах» и расследовании убийств правозащитницы Натальи Эстемировой и журналистки Анны Политковской, Хеллер заметил, что ситуация с пытками не может рассматриваться вне общего контекста ситуации с правами человека в стране.

Вопросы спецдокладчиков касались также соблюдения прав задержанных и практики пыток для получения признательных показаний, давления на заключенных, рассказавших о пытках, и условий содержания в колониях и СИЗО в целом, оказания там медицинской помощи, преследования в Крыму проукраинских активистов и крымских татар и пыток в Чечне. В последнем случае КПП запросил информацию о расследовании гонений на геев и внесудебной казни 27 человек в январе 2017 года, о которой сообщала «Новая газета». Кроме того, членов КПП интересовало дело против главы грозненского «Мемориала» Оюба Титиева.

Вопросы России задавали не только спецдокладчики, но и другие члены Комитета против пыток. Так, Фелис Гаер поинтересовалась, как государство расследует случи домашнего насилия и насилия в отношении женщин на Северном Кавказе. Эксперт КПП из Молдовы Ана Раку поинтересовалась, планирует ли Россия менять «палочную» систему поощрения сотрудников правоохранительных органов.

И что ответила Россия
На второй день сессии — 26 июля — российская делегация отвечала на поставленные Комитетом вопросы. Возглавлял делегацию заместитель министра юстиции и уполномоченный России в ЕСПЧ Михаил Гальперин, кроме него Россию представляли сотрудники Минюста, МИДа, Минобороны, Генпрокуратуры и ФСИН.

Гальперин начал свое выступление с последних новостей о расследовании пыток в ярославской колонии. «Я бы хотел выразить уверенность, что расследование этого инцидента и подобных инцидентов, доведение этих дел до суда и строгое наказание виновных в этих происшествиях, не взирая ни на какие чины, как раз должны стать и, я уверен, станут очень четким сигналом о недопустимости пыток. <…> Что еще более важно, что расследование касается не только этих конкретных лиц, не только конкретно этой колонии и не только этого конкретного эпизода», — сказал представитель России, добавив, что по распоряжению руководства ФСИН проверки сейчас идут во всех колониях. Гальперин отметил, что будет проверяться и наличие «средств видеофиксации, которые как раз в этом эпизоде показали свою эффективность в выявлении нарушений закона в отношении заключенных».

Позже, во втором раунде обсуджения, председатель Комитета Йенс Модвиг не согласится с этой оценкой: «Господин Гальперин сказал, что [видео из ИК-1] демонстрирует эффективность надзора, но на самом деле нет, потому что запись сделал друг одного из надзирателей. Но даже если бы это и была видеозапись, то эффективность она не демонстрирует, потому что это было более года назад, а видеонаблюдение эффективно, когда власти сразу реагируют на него и начинают расследование. Так что я не согласен, что это демонстрирует какую-то эффективность».

Глава российской делегации сказал, что не знает, какие обстоятельства заставили уехать из страны адвоката Ирину Бирюкову, поскольку она не подавала заявлений о предоставлении госзащиты, но пообещал, что в случае такого обращения охрану ей обеспечат.

Гальперин заверил, что правоохранительные органы России отказались от «палочной системы»: «И в рамках прошедшей реформы МВД выработаны новые, современные системы оценки работы». По его словам, теперь работа полиции оценивается не только на основании статистических данных — учитываются общественное мнение и оценки экспертов.

Следом выступил начальник управления Генпрокуратуры по надзору за следствием Валерий Максименко. Он говорил, что сообщения о преследовании геев в Чечне не подтвердились, а в отношении Оюба Титиева «в ходе расследования добыто достаточно количество доказательств его вины».

По словам Максименко, властям никогда не поступало сообщений о случаях, когда полицейские отказываются регистрировать жалобы на домашнее насилие, «убийства чести» и похищения невест, как и сообщений о двух последних категориях преступлений. «При этом необходимо отметить, что любое заявление о нарушении прав женщин в Российской Федерации, в том числе, сопряженном с совершением криминальных деяний, подлежит надлежащей проверке со стороны компетентных органов», — подчеркнул представитель Генпрокуратуры.

Начальник управления надзора и режима ФСИН Игорь Кулагин, выступая перед КПП, зачитал статистику смертности в колониях, привел данные о количестве освобожденных по инвалидности заключенных и сотрудников медсанчасти, а также рассказал, что в России готовится законопроект о создании в тюрьмах условий для людей с ограниченными возможностями.

После выступления российской делегации Комитет перешел ко второму раунду обсуждения. Спецдокладчик Клод Хеллер попросил прокомментировать сведения о пытках братьев Акрама и Аброра Азимовых, которых обвиняют в подготовке теракта в петербургском метро, фигурантов «пензенского дела» Виктора Филинкова и Ильи Капустина и украинского режиссера Олега Сенцова.

Представитель Генпрокуратуры Максименко подробно пересказал позицию обвинения в отношении Азимовых и в завершение сказал, что «в ходе расследования данных о применении насилия к данным гражданам не получено». Вопросы о Фининкове, Капустине и Сенцове он проигнорировал. Позже корреспондент «Медиазоны» пытался узнать у Максименко, почему он не ответил и знает ли о жалобах фигурантов «пензенского дела», но чиновник ограничился фразой: «Без комментариев».

Председатель КПП во втором раунде высказался о неэффективности камер и видеорегистраторов в российских тюрьмах: в случае пыток записи с них если и попадают к следователю, то не сразу. Модвиг также отметил, что он разочарован ответами делегации о соблюдении прав задержанных — россияне лишь рассказали о нормах закона, но не объяснили, работают ли они на практике. Недовольство спецдокладчика вызвало и отсутствие статистики по приговорам, вынесенным за применение пыток: «Получается, что Российская Федерация не способна разъяснить, как наказывают за пытки. Это довольно печальный вывод. Поэтому еще раз повторяю свою рекомендацию криминализовать пытки. Мы не знаем, как вы наказываете за эти случаи, да и вы сами не знаете, получается».

На эти замечания председателя российская делегация не ответила. Зато уже под конец заседания Гальперин ответил на вопрос члена КПП Диего Родригеза-Пинзона о компенсациях за жестокое обращение, рассказав о подготовке соответствующего законопроекта.

Доклад страны-участницы договора строится как ответ на список вопросов Комитета. Последний доклад России, подготовленный в 2016 году состоит в основном из ссылок на нормы закона, которые теоретически способствуют искоренению пыток.

Комитет просил объяснить, как государство борется с практикой получения признательных показаний под пытками и исключают ли суды такие показания из числа доказательств. Россия в докладе цитировала статьи УПК с определением недопустимых доказательств, но не смогла уточнить, сколько раз суды отклоняли признательные показания из-за того, что они были получены под пытками — такую статистику в стране никто не ведет. О признаниях под пытками говорили осужденные в России украинцы Станислав Клых и Николай Карпюк, однако их признания остались в числе доказательств и легли в основу приговора.

По данным властей, в 2015 году СК рассмотрел 214 сообщений по статьям 299-302 УК (привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности; незаконное освобождение от уголовной ответственности; незаконные задержания и арест; принуждение к даче показаний) — в итоге следователи возбудили всего десять дел. До утверждения обвинительного заключения дошло только одно из них.

Отвечая на вопрос о соблюдении прав задержанных, Россия снова перечислила нормы УПК, которые дают право на телефонный звонок, уведомление родных, свидание с защитником и его присутствие на следственных действиях.

«Таким образом, законодательство Российской Федерации обеспечивает лицам, задержанным по подозрению в совершении преступления, право на квалифицированную юридическую помощь, право на уведомление близких лиц о своем задержании, право быть проинформированным о существе подозрения», — заключают авторы доклада, не приводя никаких данных об исполнении этих норм. При этом фигурант «пензенского дела» Виктор Филинков или челябинские анархисты, которых задерживали сотрудники ФСБ, отмечали, что в первые часы силовики не позволяли им связаться ни с родными, ни с адвокатом.

Касаясь вопроса об условиях в СИЗО и колониях, российские власти пишут, что стремятся к гуманизации условий содержания и соблюдению прав заключенных. Согласно данным из доклада, в 2015 году следователям поступило 2 099 сообщений о случаях превышения должностных полномочий сотрудниками ФСИН, связанных с применением насилия. В 2014 году таких сообщений было 2 526, а в 2013-м — 2 867. Данные о количестве возбужденных дел не приводятся, но власти уверяют, что ФСИН принимает эффективные меры по предотвращению жестокости со стороны надзирателей и все сообщения о насилии проверяются.

В этом же разделе Россия по просьбе КПП комментирует сообщения о пытках в колониях Башкортостана, Татарстана и Владимирской области, поступившие в Комитет в 2012 году. Согласно докладу, из Владимирской области в тот год поступило 28 обращений о неправомерных действиях сотрудников ФСИН и осужденных, а из Башкортостана — 121 обращение, но ни одно не подтвердилось. В Татарстане таких жалоб якобы и вовсе не было. Власти настаивают, что в колониях этих регионов никто не жаловался на пытки током, удушение пластиковыми пакетами и прижигание гениталий, о которых известно КПП.

Российские власти отдельно отмечают, что в СИЗО страны на 1 января 2016 года установлено 10 616 камер наблюдения, а тюремщикам выдано более 3 895 видеорегистраторов. В колониях камер к тому моменту было более 56 тысяч штук, а регистраторов — более 12 тысяч. В докладе утверждается, что сигнал с камер выведен на единый сервер, который находится в изолированном помещении с ограниченным для сотрудников ФСИН доступом. В то же время, когда заключенные жалуются на пытки, записи зачастую оказываются удаленными в связи с истечением срока хранения, либо их выдача намеренно затягивается. В случае заключенного ярославской ИК-1 Евгения Макарова запись, на которой запечатлено его избиение надзирателями, стала поводом для расследования только после утечки видео в СМИ.

В ИВС и спецприемниках государство не зафиксировало случаев пыток, говорится в докладе, а об отделах полиции в этом контексте просто не упоминается.

Отвечая на вопросы КПП, власти России говорят также о попытках наладить взаимодействие между учреждениями ФСИН и ОНК. Как отмечают авторы доклада, данных о воспрепятствовании посещению наблюдателями колоний и СИЗО в 2013-2015 годах нет, как и сведений о привлечении тюремщиков к уголовной ответственности на основании фактов, выявленных членами ОНК. Хотя с недопуском в колонию в этот период, например, сталкивался член оренбургской ОНК Тимур Рахматулин, а в Нижегородской области возбудили уголовное дело об избиении заключенного в ИК-14 после обращений наблюдателей в СК и Генпрокуратуру.

«В целом взаимодействие с ОНК строится на конструктивной основе, в то же время, при посещении СИЗО членами ОНК нередко допускаются нарушения, — считает государство. — <...> Деятельность отдельных представителей правозащитных организаций имеет деструктивный характер, направленный на дестабилизацию обстановки в исправительных учреждениях».

В последние годы Комитет в своих вопросах странам-участницам затрагивает проблему домашнего насилия и интересуется, какие меры государство предпринимает для закрепления в законодательстве этого понятия. Власти России в докладе заверяют, что каждое сообщение о насилии в семье в отношении женщин регистрируется в Следственном комитете. Осенью 2016-го «Медиазона» рассказывала историю жительницы Ульяновска Светланы Кирилловой, которая не могла защититься от преследований и угроз бывшего возлюбленного — в полиции по ее обращениям выносили отказные постановления, а в одном из случаев сотрудники просто отговорили ее подавать заявление.

В этот раз российские власти не стали отвечать на вопрос Комитета о ходе расследования убийств журналистки «Новой газеты» Анны Политковской и правозащитницы Натальи Эстемировой и мерах защиты правозащитников от преследований. Россия сослалась на то, что эти вопросы «не входят в мандат, вверенный Комитету Конвенцией». В предыдущих докладах власти сообщали КПП о ходе расследований этих дел.

Отдельным пунктом на каждой сессии с участием России рассматривается ситуация на Северном Кавказе. Отвечая на вопрос об ответственности за нерасследованные похищения в Чечне, российское правительство в докладе сообщает, что сотрудников управления Следственного комитета по субъектам Северо-Кавказского федерального округа в связи с такими фактами не наказывали.

В докладе также представлены данные о количестве расследовавшихся в 2012-2015 годах дел о нераскрытых насильственных исчезновениях: в Чечне насчитали лишь два дела, в Дагестане — 17, в Ингушетии — три, в Северной Осетии — семь таких дел. Отвечая на вопрос о количестве чеченских полицейских, привлеченных к уголовной ответственности за пытки или жестокое обращение, Россия заверила, что таких преступлений в 2012-2015 годах не выявлено.

С этими данными спорят правозащитники, которые представили в КПП альтернативный коалиционный доклад. Они отмечают, что в этот же период ЕСПЧ удовлетворил 112 жалоб, в которых говорилось о насильственным исчезновении 169 человек в Чечне. «По нашему мнению, такое существенное расхождение между реальностью и представленной в докладе РФ информацией говорит о низком уровне значимости в отношении как расследования дел о насильственном исчезновении людей, так и о представляемых в Комитет против пыток статистическим данным», — сказано в докладе правозащитников.

Рекомендации КПП, которые Россия игнорирует год за годом
Понятие «пытка»
С 1997 года Комитет против пыток призывает российские власти закрепить в законодательстве понятие «пытка» и добавить его в качестве отдельного преступления в УК, чтобы по этому составу можно было привлекать к ответственности полицейских, тюремных надзирателей, военных и других должностных лиц. За это время российские власти лишь добавили упоминание пыток в один из пунктов статьи 117 УК (истязания).

Комитет обеспокоен тем, что эта статья редко применяется на практике, а силовиков за пытки судят по статьям 286 УК (превышение должностных полномочий) или 302 УК (принуждение к даче показаний)

Пытки
О проблеме самих пыток Комитете говорит также с 1990-х. На каждой сессии с участием России обсуждаются новые сообщения о пытках подозреваемых ради признательных показаний; отмечается, что такие случаи часто не расследуются. Комитет указывал, что распространению пыток способствуют система поощрения за высокие показатели раскрываемости и практика вынесения обвинительных приговоров по делам, основанным лишь на признательных показаниях — суды фактически не принимают во внимание свидетельства подсудимых о пытках, а виновные в итоге остаются безнаказанными. КПП призывал власти исключить использование показаний, полученных под пытками. Для этого Комитет предлагал прописать в законодательстве порядок действий судьи на случай подозрений, что признание получили под пытками.

В 2012 году Комитет приветствовал создание в Следственном комитете подразделения по расследованию преступлений силовиков, но отмечал, что новой структуре не хватает сотрудников для оперативного и эффективного расследования всех подобных случаев. Из последнего доклада России следует, что сейчас отдел состоит только из десяти сотрудников. Еще в ноябре 2014-го сообщалось о 60 сотрудниках отдела, или 0,7 сотрудника на каждый регион страны.

Бытовое насилие
Комитет с 2006 года призывает Россию принять конкретные меры по борьбе с домашним насилием и законодательно закрепить это понятие. Комитет отмечал, что, несмотря на множество сообщений о таких преступлениях, известно очень немного случаев, когда они были расследованы, а заявления пострадавших в полиции регистрируют неохотно. Законопроекта о домашнем насилии в повестке законодательных институтов России по-прежнему нет. Специализирующиеся на этой проблеме адвокаты говорят, что защитить жертв в отсутствие комплексного правового механизма невозможно. Например, жительница Лебедяни Липецкой области после развода с мужем, который напал на нее с ножом, не может избавиться от его преследования, хотя в таких случаях во многих странах применяется охранный ордер.

Кроме того, КПП призывал оперативно расследовать случи насилия в отношении женщин на Северном Кавказе, в том числе — так называемые «убийства чести» и похищения невест.

Нападения на правозащитников
Комитет не раз призывал российские власти защитит правозащитников и гарантировать эффективное расследование нападений на них, в том числе — дел об убийстве Политковской и Эстемировой. Кроме того, КПП рекомендовал создать условия для нормальной работы правозащитных организаций. Однако и после этих рекомендаций в Чечне нападали на правозащитников, на границе Ингушетии и Чечни сожгли автобус журналистов, а в Ингушетии и Дагестане устраивали погромы в офисах «Комитета против пыток» и «Мемориала» соответственно. Помимо этого, власти приняли закон об «иностранных агентах», который обязывает носить этот ярлык правозащитные организации, получающие иностранное финансирование.

Психиатрическая помощь
В 2006-м Комитет обратил внимание на проблему принудительной госпитализации в психиатрические больницы и условия содержания в этих учреждениях, которые организация оценила как бесчеловечные. КПП рекомендовал развивать амбулаторные методы лечения, улучшить условия в больницах. Помимо этого, эксперты Комитета советовали обучить персонал стационаров таким методам ухода за пациентами, которые исключают насилие и принуждение, а все случаи жестокого обращения расследовать. Российские власти отвечают, что действующее законодательство и так предполагает гуманное обращение с пациентами. В 2013 году журналист Егор Сковорода рассказывал о положении пациентов в двух психиатрических больницах Казани, где пациентов по указанию персонала связывали другие больные и в зафиксированном положении оставляли на несколько часов; во втором случае им кололи тяжелые и агрессивные препараты без показаний.

Подготовка кадров
Комитет уже не раз призывал власти России обучить медицинский персонал обнаружению следов пыток или жестокого обращения у задержанных, а силовиков и судей — проведению оперативных и беспристрастных расследований. Эта рекомендация повторялась на трех последних сессиях с участием России.

Дедовщина
На всех сессиях с участием России Комитет говорил о «дедовщине» в армии. КПП указывал, что власти не предпринимают достаточных мер по пресечению жестокого обращения с новобранцами. В 2006 году Комитет положительно оценил частичный переход к контрактной службе, но отмечал, что пытки в армии не прекратились и упрекал Россию в том, что многие случаи не расследовались, а пострадавшие оставались лишены защиты. КПП призывал власти оперативно расследовать жалобы, а жертвам и свидетелям обеспечить охрану и разработать для них программу реабилитации, включающую медицинскую и психологическую помощь. На заседании в 2012 году Россия представила данные о сокращении масштабов «дедовщины», но Комитет подчеркивал, что сообщений об издевательствах в армии, которые остаются без должного расследования, поступает по-прежнему много. О неуставных отношениях продолжают сообщать правозащитники, которые отмечают, что причиной конфликтов в армии все чаще становятся поборы с призывников.

Экстрадиция
Другая тема, которая обсуждается в Комитете с первых сессий с участием России — выдача иностранцев по запросу других государств. КПП советует российским властям запретить высылку людей в те страны, где им могут угрожать пытки.

В 2006 году Комитет обратил внимание, что, по данным МВД России, за год из страны были высланы 300 человек без гарантий выполнения обязательств в рамках Конвенции со стороны запросившего государства. В последнем докладе Россия приводит несколько случаев, когда суды отменяли решения Генпрокуратуры о выдаче иностранцев в Узбекистан, Таджикистан и Кыргызстан, ссылаясь на позицию ЕСПЧ. В то же время власти указывают, что иностранцы могут быть выданы с эти страны, если те гарантируют, что допустят российских дипломатов в места содержания под стражей. «Это <...> рассматривается как надежное средство предупреждения запрещенного обращения», — утверждает Россия в докладе.

Пытки в Чечне
Внимание Комитета к Чечне изначально привлекли военные действия, которым сопутствовали пытки и жестокое обращение с пленными. В 1997 году эксперты рекомендовали создать независимый комитет по расследованию заявлений о пытках со стороны российских военных и чеченских сепаратистов. В начале 2000-х Комитет поднял проблему внесудебных казней и похищений в Чечне, а также появившихся тогда тайных тюрем. Эксперты КПП призвали Россию расследовать эти преступления и предать огласке существование нелегальных мест заключения, выяснить, как там обращаются с задержанными и по чьему указанию они созданы.

В 2012-м обсуждались все те же проблемы. Комитет обращал внимание, что управление Следственного комитета по Чечне с 2007-го по 2009 год получило 427 жалоб на насильственные исчезновения и ни по одной не возбудило дело.

Рекомендации КПП, которые Россия хотя бы попыталась выполнить
Основные правовые гарантии для задержанных
На каждом заседании Комитета с участием России говорилось о соблюдении прав задержанных. С введением нового Уголовного-процессуального кодекса в 2001 году срок задержания ограничили до 48 часов, как и рекомендовали эксперты. Также новый УПК дает подозреваемому право на адвоката после задержания. Однако на практике эта норма не всегда соблюдается. Для решения этой проблемы Комитет предложил привлекать к дисциплинарной или уголовной ответственности силовиков, которые лишают задержанных доступа к адвокату. Случаи, когда силовики под надуманным предлогом откзываются пускать адвокатов к задержанным — не редкость; так было с защитником акционистов из Pussy Riot после финального матче ЧМ-2018.

В числе позитивных изменений Комитет отметил введение в 2001-м более строгих требований к арестам и допросам, а также передачу вопроса об аресте подозреваемых в исключительную компетенцию судов — раньше такие решения могли принимать прокуроры.
ОНК
против пыток еще в 2002 году рекомендовал России создать независимый орган для инспектирования тюрем и разработать программу проверок СИЗО и колоний без уведомления администрации. В 2008 году был принят закон «Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания», который вводил институт общественных наблюдательных комиссий (ОНК). Однако этот закон предполагает, что наблюдатели все же должны уведомлять тюремное начальство о своих посещениях. По итогам первых лет работы наблюдателей Комитет отмечал случаи отказа в допуске членов ОНК в учреждения ФСИН и нежелание властей расследовать сведения о пытках, полученные наблюдателями во время проверок.

Несмотря на рекомендации Комитета разрешить проверки без уведомления, такие поправки в закон так и не внесли. Также эксперты КПП призывали передать полномочия по назначению наблюдателей независимым органам; сейчас эти полномочия по-прежнему остаются за Общественной палатой. Более того, после формирования новых комиссий осенью 2016 года сразу в 42 регионах наиболее активные наблюдатели не прошли в состав ОНК — их места заняли бывшие силовики, например, экс-начальник СИЗО «Бутырка» Дмитрий Комнов, при котором в изоляторе умер юрист Сергей Магнитский.

Прокуратура и СК
С 2002 года Комитет говорил о недостаточной независимости и эффективности работы сотрудников прокуратуры из-за ее двойной функции — ведомство занималось как расследованием уголовных дел, так и надзором. В 2006 году КПП призвал власти реформировать прокуратуру и разделить функции расследования и надзора. В 2011 году Следственный комитет при прокуратуре стал самостоятельным ведомством — теперь именно СК занимается расследованием уголовных дел, а прокуратура осуществляет надзор за ходом следствия.

С первых сессий с участием России Комитет затрагивает проблему жестокого обращения с заключенными, которое остается нерасследованным, и обращает внимание на условия содержания в СИЗО и колониях, отмечая переполненность и антисанитарию. На последних сессиях одновременно с критикой Комитет отмечал, что власти России все же пытаются изменить ситуацию: так, Верховный суд запретил арест фигурантов экономических дел, вводятся альтернативные заключению виды наказаний. Но несмотря на это, учреждения ФСИН все равно остаются переполненными. В начале июля об антисанитарных условиях в нижегородском СИЗО-1 рассказал член местной ОНК Сергей Шунин, который опубликовал фотографии аварийной камеры.

Медицина в СИЗО и колониях
С начала 2000-х Комитет рекомендует ввести обязательный медицинский осмотр задержанных, поступающих в ИВС или СИЗО — если такая мера и не станет гарантией от пыток, то поможет их задокументировать и доказать. Так, один из фигурантов «пензенского дела» Игорь Шишкин, задержанный вслед за Виктором Филинковым, в отличие от последнего не говорил о пытках. Но врачи в СИЗО зафиксировали у него перелом нижней стенки глазницы, многочисленные гематомы и ссадины.

В том числе для таких осмотров эксперты советовали России создать тюремную медслужбу, независимую от МВД и Минюста. Однако позже, когда закон об обязательном медосмотре был принят, выяснилось, что на практике пожаловавшимся на пытки заключенным трудно добиться проведения судебно-медицинской экспертизы.

В последнем докладе Россия особо отмечала, что медицинская служба уголовно-исполнительной системы была реформирована, и теперь формально она подчиняется не начальнику колонии, а руководителю территориального органа ФСИН. «В результате <...> обеспечена независимость медицинских работников в принятии врачебных решений, исключение непрофильных функций и повышение профессиональной ответственности», — утверждают власти. Впрочем, правозащитники, представившие коалиционный доклад, считают это только первым шагом к реальной независимости медиков в колониях и СИЗО.
Анна Морозова / Медиазона