Трагическая страница истории человечества — это депортация народов,в которой переплелись судьбы сотни тысяч людей.Сколько мы слышали историй от своих дедушек и бабушек,отцов и матерей.И все они разные, но они идентичны по глубине своего трагизма.

Хотя и из правил бывают исключения, семье Мухаммеда Мержоева повезло, ее обошли по воле Всевышнего серьезные болезни, голод и холод... Мухамед Мержоев не помнит день, когда его выселяли вместе со всем народом из родных стен отцовского дома. Ему тогда едва исполнился год. Но зато он хорошо запомнил день, когда покидал родину, где вырос, где прошло его детство. Это теперь курортное местечко — Боровое, которое расположено в Акмолинской области Северного Казахстана между городами Астана и Кокшетау. Жили они до высылки в селении Базоркино, сегодня оно именуется Черменом. Жили в том самом доме на улице Суворова, где живут и сегодня. Оттуда их рано утром 23 февраля 1944 года вывезли на железнодорожную станцию, чтобы в товарных вагонах депортировать в Казахстан, как врагов народа. Врагом стал и годовалый Мухамед, вместе с родителями, тремя братьями и тремя сёстрами. Мухамед не помнит ничего, но не раз слышал от родителей и старших, как тяжело пришлось им в этих «душегубках», в полном смысле этого слова, ехать до самого Казахстана. Семья их попала в местечко Боровое — живописный уголок земли. Мама рассказывала, что их семью чудом обошли голод и тяжёлые испытания, которые постигли многих ингушей. Сын старший сразу же получил работу на хлебопекарне. Он был грамотным, коммуникабельным человеком. Потом он потянул за собой туда отца и маму. Они умудрялись не только прокормить свою семью, но и помогать родственникам и соседям. Так что голод, болезни, холод обошли семью Мержоевых стороной. Вскоре ингуши обустроились. Но тяжёлым бременем лежало на них несправедливо навешенное клеймо «врагов народа» и безумная тоска по родине. Мухамед слышал интересные истории про этот загадочный край — Кавказ, слышал легенды о нартах, которые проживали высоко в горах и совершали богатырские поступки. Ему всё это было безумно интересно, но почему-то, когда речь заходила о том, что они, несомненно, вернутся назад, что-то внутри начинало подтачивать и волновать его детскую душу. Уж больно ему нравилось здесь, где он жил сейчас, где были его друзья, где было его любимое место для рыбалки и многие другие счастливые минуты жизни. Одна только мысль о том, что всё это в один миг закончится, не давала ему покоя. После смерти Сталина вопрос о возвращении на родину стал особенно обсуждаемым. С каждым днём становилось всё яснее, что скоро ингуши вернутся на родину. Понимал это и Мухамед. Наступил 1956 год. Сумки собраны. Всё что можно продать — продано. Соседи и родственники провожают на станции Боровое семью Мержоевых. Поезд медленно набирает скорость. Мухамед стоит у самых дверей. Ему на тот момент было уже тринадцать лет. Он уверен, что свою родину (другой ведь на тот момент он не знал) покидать точно не хочет. Он всего лишь ждал момента, когда спрыгнет с поезда, чтобы отец уже не смог его «достать». «Вот, вот, — думал он, — сейчас, надо только успеть, вот...» И в ту самую секунду, когда он совершил было свой прыжок, чья-то сильная рука схватила подростка за шиворот и откинула назад. Это был его отец. Али Мержоев почувствовал что-то неладное, когда до этого настойчиво выказывавший своё нежелание ехать на Кавказ сын как-то приутих и почему-то встал у самых дверей отъезжающего поезда. Он едва успел забросить на верхнюю полку мешок с вещами и перед самым прыжком ухватить сына за ворот и откинуть назад. С того момента до самого Владикавказа с него уже не спускали глаз. — Мы добрались до села к вечеру, — вспоминает Мухамед Мержоев. — До нас в наше село вернулись всего две ингушские семьи — семья дяди Марзбика Мержоева и семья Джабраила Торшхоева. Мы были третьими. В доме нашем жили осетины. Они оказались порядочными людьми, без лишних разговоров покинули наш дом в тот же вечер. Так что ночь мы провели уже в собственном доме. — Не всем ингушам так везло, как нам. Через пару дней удалось и на работу выйти в колхоз. Это позже начались у возвращающихся ингушей проблемы. То дом не освобождали, то на работу не брали. Это была такая договорённость между местными, чтобы таким образом отбить желание у ингушей возвращаться. Но, как говорят старики, камень сдвинулся с горы, и его уже невозможно было остановить. Люди вернулись на родину предков. Я стал понимать, почему они так тосковали по ней. Всякое бывало в нашей жизни потом. Были и события 1992 года. Опять пришлось покинуть родные очаги. Получается, я депортирован за свою жизнь дважды. Это много для одного человека. Но и второй раз, если можно так сказать, нам повезло, в отличие от многих ингушей. Мы вернулись в свой дом на улицу Суворова. Здесь наша родина. Но признаюсь вам, что я очень скучаю по тем своим местам, по своему далёкому Казахстану. Как в подсознании сохранились давнишние, из другой жизни, звуки на озере, радостные крики мальчишек, дорожная пыль под босыми ногами, далекие и родные воспоминания моего детства, наполненные радостью. У меня получается две родины, и обе они любимые. Боровое ведь так и осталось колыбелью моей души.
«Ингушетия»