Arzamas Academy рассказывает о том, как едят дагестанцы, осетины, чеченцы, ингуши, адыги, армяне, грузины, азербайджанцы и тюркские народы Северного Кавказа

Дагестанцы

«Можно подумать, что юноши здесь не женятся и не играют свадеб. Сколько я ни ходил по улицам этого стран­ного города, ни разу не уви­дел ни одного барана. Но спраш­вается, что же режут москвичи, когда порог пере­ступит гость? Чем же, если не разре­занным бараном, отме­чают они приход кунака? Нет, я не зави­дую этой жизни. Я хочу жить в своем ауле Цада, где можно вволю поесть хин­калов, сказав жене, чтобы она побольше поло­жила в них чесноку…»

Расул Гамзатов. «Мой Дагестан»
Хинкал нередко путают с хинкали, однако это совер­шенно другое блюдо, зани­мающее центральное место в даге­станской кухне. Четыре ингре­диента — мясо, тесто, чесночный соус и бульон — в нем подаются раздельно. В Даге­стане живут деся­тки народов  , и многие создали свои версии хинкала. Основное различие между ними — форма изделий из теста: у аварцев куски огромные, у лакцев — крошечные. Легенда гласит, что в старину у хорошей лакской хозяйки в ложке поме­ща­лось 99 хинка­лин. Не самое фанта­сти­ческое утвержде­ние, если учесть гигант­ские разме­ры хинкаль­ных ложек. Хинкал у кумыков, словно подчер­ки­вая их принад­леж­ность к тюркам, неотли­чим от средне­азиат­ского бешбар­мака (с мясом сосед­ствуют тонкие квадратики теста; бешбар­мак тради­ционно ели руками, отсюда и название, в переводе озна­чающее «пять пальцев»). Слоеный дар­гинский хинкал в виде рулетиков из слоеного теста, пересы­панного специями, напоми­нает немецкое блюдо штрули.

Аварский хинкал
Сварить крупные куски мяса. Пшеничное тесто, замешенное на кефире или кислом молоке, раскатать в пласт толщиной 6 милли­метров, порезать ромбами или квадратами и кинуть в оставшийся после мяса кипящий бульон. Варить минут пять, иногда помешивая. Если глаз еще не наме­тан, разрезать и попро­бо­вать одну хинкалину. Как только тесто готово, срочно вынуть, не забыв проко­лоть каждый кусок вилкой или зубочисткой. Для соуса смешать сметану или тушенные в бульоне помидоры без кожицы с чесноком. Мясо, тесто, соус и бульон подавать раздельно.

Дагестанский хинкал

Чеченцы

«Одна была жена Садо, та самая немолодая, худая жен­щина, которая укла­дывала подушки. Другая была совсем молодая девочка в красных шаро­варах и зеленом бешмете, с закры­вавшей всю грудь зана­веской из сереб­ряных монет. На конце ее не длин­ной, но толстой, жесткой черной косы, лежав­шей между плеч худой спины, был приве­шен сереб­ряный рубль; такие же черные, сморо­динные глаза, как у отца и брата, весело блестели в молодом, старав­шемся быть строгим лице. Она не смот­рела на гостей, но видно было, что чувство­вала их присутствие. Жена Садо несла низкий круглый столик, на котором были чай, пильгиши, блины в масле, сыр, чуре́к — тонко раска­танный хлеб — и мед. Девочка несла таз, кумган   и полотенце. Садо и Хаджи-Мурат — оба молчали во все время, пока женщины, тихо двигаясь в своих красных беспо­дош­венных чувяках, устанав­ливали прине­сенное перед гостями. Элдар же, устремив свои бараньи глаза на скрещен­ные ноги, был неподвижен, как статуя, во все то время, пока женщины были в сакле». 

Лев Толстой. «Хаджи-Мурат»

Жена Садо   вносит закуски, которые в кавказ­ских домах быстро подавали на стол, чтобы не заставлять голодного гостя ждать. Вопреки стерео­типу о шашлыках, основой северо­кавказ­ской кухни были и остаются мучные изделия, каши и сыр — простая, дешевая и кало­рийная пища, которую удобно носить с собой и пастуху, и воину. Поэтому каждый живу­щий в горах кавказ­ский народ создал свою разно­вид­ность лепешек или пирогов. В Дагестане это чуду, у кара­чаев­цев и балкар­цев — хычи­ны. Осетины до сих пор используют в рели­гиозных обрядах священ­ные пироги с сыром. В Чечне же наиболее попу­лярны хингалш (тыквен­ные лепешки) и чепалгаш (тонкие лепешки с творо­гом). Именно послед­ние Толстой называет пиль­гишами. Слово «чепал­гаш» проис­ходит, вероятно, от тюрк­ского корня, также обозна­чающего лепешку («чапе­лек» по-кумыкски и «чал­пак» по-узбекски), с добав­лением аффикса множе­ствен­ного числа «-аш».

Чепалгаш
Пшеничное тесто замешать на кефире или кислом молоке, разде­лить на куски весом около 200 грамм в виде шари­ков и тонко раскатать. На сере­дину уло­жить пару столо­вых ложек начинки из домаш­него (это важно!) творога, зеле­ного лука, яиц и соли. Края соеди­нить и заще­пить, раска­тать лепешку до толщины менее санти­метра. Обжарить с обеих сторон на сухой сково­роде (первую сторону — с крышкой, вторую — без крышки). Гото­вые лепешки окунуть в горя­чую воду, сложить друг на друга, густо прома­зывая каждый слой сливоч­ным маслом. Всю горку разрезать, как торт, на 6 частей. Есть, пока не остыло.

Иллюстрация Евгения Лансере к повести Льва Толстого «Хаджи-Мурат». Петроград, 1916 год

Чеченские лепешки гото­вятся на сухой сково­родке и густо прома­зываются маслом, уже когда их склады­вают в стопку. Их разре­зают вместе, как торт. В совре­менной город­ской кавказ­ской культуре тради­ционные мучные изделия серьезно потес­нила итальян­ская пицца. У многих кавказ­ских народов и даже в неко­торых русских общинах, прожи­вающих на Кавказе, мужчины и женщины, как правило, питаются раздельно. Общение между полами сведено к мини­муму. В Чечне гостям-мужчинам нередко подавал еду сам хозяин или его сыновья. Крайне не одобря­лось, если перед посто­рон­ними крути­лась взрослая дочь. Другое дело — появление «совсем молодой девочки». Возможно, вынос умываль­ных принад­леж­ностей важным гостям был ее первым «выходом в свет», по волнительности сопо­стави­мым с первым балом Наташи Ростовой. Важно было не испор­тить его, вести себя скромно и с достоинством.

Высоко ценилось умение гостя дели­катно выразить почтение хозяйке дома. Она же, не вступая в беседу, коротко отвечала и удаля­лась в сосед­нюю комнату, готовая в любой момент вернуться и помочь гостям или мужу. В совре­менной Чечне этот обычай сохра­нился лишь частично, женщины нередко присутст­вуют при разговоре и сами бесе­дуют с гостями. Значи­тельный вклад в женскую эманси­пацию внесли недавние войны, когда мужчи­нам передви­гаться по респуб­лике было смертельно опасно и часть их обязан­ностей легла на женские плечи.

«Только когда женщины вышли и совер­шенно затихли за дверью их мягкие шаги, Элдар облегченно вздохнул, а Хаджи-Мурат достал один из хозырей черкески, вынул из него пулю, затыкаю­щую его, и из-под пули сверну­тую трубочкой записку.

— Сыну отдать, — сказал он, показывая записку.

— Куда ответ? — спросил Садо.

— Тебе, а ты мне доставишь.

— Будет сделано, — сказал Садо и переложил записку в хозырь своей черкески. Потом, взяв в руки кумган, он придви­­нул к Хаджи-Мурату таз. Хаджи-Мурат засучил рукава бешмета на мускулистых, белых выше кистей руках и подставил их под струю холод­ной прозрач­ной воды, которую лил из кумгана Садо. Вытерев руки чистым суро­вым полотенцем, Хаджи-Мурат подвинулся к еде. То же сделал и Элдар. Пока гости ели, Садо сидел против них и несколько раз благо­дарил за посе­щение. Сидевший у двери мальчик, не спуская своих блестящих черных глаз с Хаджи-Мурата, улыбался, как бы подтверждая своей улыбкой слова отца.
Несмотря на то, что Хаджи-Мурат более суток ничего не ел, он съел только немного хлеба, сыра и, достав из-под кинжала ножичек, набрал меду и намазал его на хлеб». 

Лев Толстой. «Хаджи-Мурат»

Этикет гостеприимства налагает обязан­ности не только на хозяи­на, но и на гостя. Не реко­мен­дуется хвалить вещи в чужой сакле — иначе их вам будут вынуж­дены подарить. Когда пригла­шают в дом «на чай» (в действи­тель­ности под «чаем» обычно разумеется основа­тельный обед), хоро­шим тоном считается не согла­шаться сразу: вдруг это лишь форма вежли­вости? Но если гость пришел, даже если к нему отно­сятся не слиш­ком хорошо, хозяин поставит на стол и послед­ний кусок хлеба. Пусть собственная семья будет голо­дать, госте­при­имство — это святое!

Чтобы не ставить гостя в неловкое поло­жение, никто не закан­чивал трапезу раньше него. В свою очередь, культур­ному гостю, особенно пони­маю­щему, что он пришел к бедня­кам, следо­вало попро­бовать угоще­ние, но не есть слишком много. Благо воздер­жанность в еде счита­лась важным достоин­ством горца, тем более автори­тетного лидера вроде Хаджи-Мурата. Поки­дать дом сразу после еды счита­лось непри­лич­ным. Во время следую­щего визита в селе­ние полага­лось остано­виться у того же хозяина.

Впрочем, от обычая госте­приим­ства следует отли­чать существо­вавший в Даге­стане и Грузии институт пахты, когда феодалы или пред­ста­вители крупных общин кормились за счет мелких и слабых селений. Здесь уже дело дохо­дило факти­чески до грабежа.

«— Наш мед хороший. Нынеш­ний год из всех годов мед: и много и хорош, — сказал старик, видимо доволь­ный тем, что Хаджи-Мурат ел его мед.
— Спасибо, — сказал Хаджи-Мурат и отстра­нился от еды.
Элдару хоте­лось еще есть, но он так же, как его мюршид, отодви­нулся от стола и подал Хаджи-Мурату таз и кумган. Садо знал, что, принимая Хаджи-Мурата, он риско­вал жизнью, так как после ссоры Шамиля с Хаджи-Муратом было объяв­лено всем жителям Чечни, под угрозой казни, не прини­мать Хаджи-Мурата. Он знал, что жители аула всякую минуту могли узнать про присут­ствие Хаджи-Мурата в его доме и могли потре­бовать его выдачи. Но это не только не смущало, но радо­вало Садо. Садо считал своим долгом защищать гостя — кунака, хотя бы это стоило ему жизни, и он радо­вался на себя, гордился собой за то, что поступает так, как должно».

Лев Толстой. «Хаджи-Мурат»

Культура гостеприимства была естествен­ным инстру­ментом, позво­лявшим путе­шествовать по опас­ным горным дорогам, останавли­ваться в селе­ниях, где и не слышали про гости­ницы, вести успеш­ную торговлю. Каждый гость обретал защиту и покро­ви­тельство. Если он нарушал этикет, на это смотрели снисхо­дительно. Даже враг в гостях пользо­вался иммуни­тетом до тех пор, пока не поки­дал дома. Но особые права были у друга — кунака. Кунаков часто связы­вали не только дружеские, но и дело­вые отно­шения. К примеру, горшеч­ник, путе­шествуя по аулам, остав­лял товар у кунаков, а на обрат­ном пути заби­рал выручку. Хозяин дома знал, что всегда может рассчи­тывать на ответ­ное госте­приим­ство кунака. Кунаки посе­щали друг друга по случаю радост­ных или грустных событий. В отличие от обыч­ного гостя, интере­соваться делами и целью приезда кунака не возбра­нялось.

Приему гостей на Северном Кавказе служили две структуры: годекан и кунацкая. Годекан, под разными назва­ниями распро­стра­ненный у многих горных народов Кавказа, пред­ставлял собой свое­образный мужской клуб на сельской площади, где имелись навес и удобные для сидения камни или даже камен­ные кресла, а впослед­ствии — стулья. Здесь прини­мались решения по важным обще­ственным вопросам. Женщинам на годекане появляться не пола­галось, подростки могли прислу­шиваться к словам старших, находясь поблизости. Попавший в незна­комое село гость приходил на годекан, где глава общины назна­чал того, кто должен его принять. После сытного ужина, если хижина была тесной, странник отправлялся ночевать в мечеть, но обычно хозяева стара­лись преду­смотреть место для гостя у себя дома.

Кунацкая. Иллюстрация из книги Джона А. Лонгворта «Год среди черкесов». Лондон, 1840 год

Кунацкая — специаль­ное поме­щение для приема гостей, распро­стра­ненное на северо-западе Кавказа. Была либо комнатой в доме, либо отдель­ной построй­кой (у некото­рых народов — за преде­лами усадьбы). В ней поме­щали самые лучшие вещи, на стенах разве­ши­вали оружие. Во время приема гостя в кунацкой соби­ралось много мужчин самого разного возраста — и выка­зать почтение, и узнать послед­ние новости. Но и без гостей она не пусто­вала. Глава чечен­ского семейства проводил в ней много времени с друзьями. Также в кунац­ких часто собира­лись моло­дые мужчины. Кунацкие за грани­цами усадьбы, по сути, были напо­ло­вину обществен­ными. «После обеда для отдыха или на ночь моло­дежь рассы­пается по кунацким; ложись в какой хочешь и спи спокойно: никто не спросит, кто ты таков, зачем ты здесь, какое имеешь право», — пишет Саукуй Кокиев о быте осетин  .

По мнению этно­графов, и кунацкая, и годекан проис­ходят от архаи­ческих мужских домов, распро­стра­ненных у многих народов. Их следы до сих пор читаются в европей­ских сказках: вспомним хотя бы историю Бело­снежки, попавшей в странную компа­нию живу­щих одним домом семи гномов.

Осетины

Новый год пришел сегодня.
Пусть он счастье вам приносит!
Пусть в своих благодеяньях
Не оставит вас Христос!
Дети пели хором дружным,
Старики взывали к небу:
«Мы к тебе, о Боже правый,
К духам гор, долин и рек
Обращаемся с молитвой…»

Коста Хетагуров. «Новый год»

Осетины — единствен­ный народ Север­ного Кавказа, преобла­дающая рели­гия кото­рого — христиан­ство. Однако оно тесно спаяно с релик­тами веро­ваний прошлых веков. Многие осе­тины — привер­женцы так назы­ваемой народ­ной веры, син­теза христиан­ских и языче­ских тради­ций. Важная ее особен­ность — нацио­нальный уклон: если христиан­ство и ислам подчерк­нуто надна­цио­нальны, а проступки верую­щих — это грехи против Бога, вредя­щие душе совер­шившего, то народ­ная вера осе­тин направ­лена на сохра­нение нации во вре­мена прогрес­си­рующей асси­ми­ляции и утраты языка, а глав­ный грех в ней — отказ от веры пред­ков, цен­ность кото­рой прежде всего в том, что она своя. Такая разно­направ­лен­ность нередко приво­дит к свое­образ­ному совме­ще­нию различ­ных вер. К при­меру, осе­тин может счи­тать себя мусуль­мани­ном, но во время поста Рама­дан участво­вать в цере­монии у святи­лища Реком  , пить пиво и есть пироги.

Цахараджин
Замесить тесто на дрож­жах с молоком, солью и топле­ным маслом. Накрыть и оставить в теплом месте на час. Сделать начинку из све­жего моло­дого сыра, зеленого лука и наре­занной соломкой свеколь­ной ботвы без стеблей. Для жир­ности можно доба­вить топле­ное масло или сметану. Посолить и попер­чить. Сделать из теста лепешку толщиной чуть меньше сантиметра. На сере­дину положить начинку. Стянуть концы теста на середину, защип­нуть. Пере­вернуть, аккуратно разров­нять поверх­ность пирога, в сере­дине сделать надрез для пара. Выпекать в духовке 15–20 минут. Потом смазать маслом.

Современная народ­ная вера в значи­тельной степени воссоз­дана осетин­скими интел­лектуа­лами. Тол­чок для этого дали раскопки алан­ских горо­дищ в XIX веке (осе­тины счи­тают себя наслед­ни­ками алан  , благо они един­ствен­ный круп­ный народ регио­на, говоря­щий на языке иран­ской группы). Отби­рая самые привле­ка­тельные факты и гипо­тезы, интел­ли­генты несли в народ исто­рии о вели­ких предках и возрож­дали утра­ченные трад­иции — процесс, неред­кий для евро­пей­ских стран в момент подъема нацио­наль­ного само­созна­ния. Помимо сведе­ний, почерп­нутых у архео­логов, они вдох­новля­лись нарт­ским эпосом (его варианты унасле­до­вали несколько наро­дов Север­ного Кав­каза) и народ­ными обря­дами, важней­шими из кото­рых являются ритуаль­ные застолья.

«…Ты прости грехи нам, Боже!
Пусть все земли наши будут
Хлебом и скотом обильны!»
Вторя старшим, говорили
Младшие: «Аминь, аминь.
Пусть нам благо Бог дарует».
С частью жертвоприношенья
Юный виночерпий чашу
Передал для молодежи.
Турий рог подняв, старейший
Первый тост провозгласил
За Георгия святого.

Коста Хетагуров. «Новый год»

Порядок молений-тостов на осетин­ских церемо­ниях строго регла­менти­рован. Первый пред­наз­начен Вели­кому Творцу — вероятно, резуль­тат влия­ния христи­анства. Второй — Уастыр­джи, самому попу­лярному небожи­телю  , покро­ви­телю мужчин, воинов и путников. На доро­гах север­ной осетии немало посвя­щенных ему котлов для пожертво­ваний, куда води­тели бросают монетки: недаром в совет­ское время Уастыр­джи в шутку назы­вали минист­ром путей сооб­щения. В третьем тосте гово­рится о при­чине собра­ния. Веро­ятно, раньше небо­жители осетин­ского пантеона называ­лись иначе, но под влия­нием мис­сио­неров обрели имена христи­анских святых. Владыка вод стал Донбет­тыром («водяным Петром»), поскольку апостол Петр был рыбаком. Покро­витель охоты превра­тился в Афсати, святого Евстафия. Гром, как и у славян, «пору­чили» святому Илие — Уацилле. Имя Уастырджи фило­логи произ­водят от Уас Герги, свя­того Геор­гия, с кото­рым отождеств­ляется этот небожитель.

Поэт, конечно, не мог перепутать порядок тостов. И действительно, в ориги­нальном тексте на осетин­ском слова «первый» нет. Налицо ошибка перевод­чика, плохо знак­омого с тради­циями народа.

Нам хозяйка, улыбаясь,
Хлеб, кувшины подносила.
На столах дымилось мясо,
А для пирогов, для сыра
Даже места не хватало.

Коста Хетагуров. «Новый год»

Важная часть обрядовой трапезы — три риту­альных пирога с сыром. Иногда, в отличие от обычных круг­лых пирогов, их делают треуголь­ными. Исклю­чение составляет поми­нальный стол, на кото­ром четное число пиро­гов. Хотя в обря­дах у «мужских» святи­лищ участ­вуют только муж­чины, пироги всегда пекут женщины. На обыч­ных застольях также часто встре­чаются пироги с мясом, свеколь­ной ботвой, карто­фелем, капустой.

Старший традиционно получает почет­ную часть туши — шею и голову.

В каждом роге белой пеной
Через край переливаясь,
Пиво как бы говорило:
«Пей! Тебе я впрок пойду.
Ты и через год захочешь
Пить до дна, живя счастливо!»

Коста Хетагуров. «Новый год»

Другим важным элемен­том цере­моний и у осетин, и у сосед­них ингушей было священ­ное пиво. Впрочем, от обыч­ного пива оно сильно отли­чается: в нем мало алко­голя, а вкус своеоб­разен и ближе скорее к квасу. Варят его в боль­ших котлах. Промыш­ленные ана­логи тради­цион­ного пива продаются по всей север­ной осетии. Каждый год в респуб­лике проходит множество цере­моний с пивом и пиро­гами. Круп­нейший из них — праздник Хетага во второе воскре­сенье июля, когда десятки тысяч человек съез­жаются в священ­ную рощу непо­далеку от трассы Влади­кавказ — Алагир.

В отличие от север­ной осетии, в мусуль­ман­ской Ингу­ше­тии тради­ции народ­ной веры почти не сохра­ни­лись. Послед­нее круп­ное языче­ское жертво­при­но­ше­ние на Столо­вой горе в горной Ингу­шетии состоя­лось в 1925 году. К тому вре­мени жрец в бело­снеж­ных одеждах с чашей пива смотрел уже не на восток, в сто­рону восхо­дя­щего солнца, а в направ­лении Мекки. Лишь изредка уви­дишь, как свадеб­ная процес­сия останав­ли­вается у ручья и невеста разби­вает кури­ное яйцо о камни в воде. Девушка и сама не знает, что отдает тем самым дань давно забы­той Хий-нане — «водной матери».

Ингуши

«Ужин был обильный и изыскан­ный. Молодая отвар­ная бара­нина с черем­шовой подли­вой и галуш­ками, бара­нья голова, гру­динка и курдюк на отдель­ном дере­вян­ном блюде, варе­ники, творог в масле, жаре­ные блины с начин­кой — всего этого было подано на деся­терых. Нако­нец Наси внесла индюка, за кото­рым после­до­вало особое лаком­ство — халва и чай с сахаром».

Идрис Базоркин. «Из тьмы веков»

Наси приносит гостю чуть ли не все основ­ные блюда ингуш­ской кухни, начи­ная с козыря — дулх халтам, мяса с галуш­ками. Подается оно в виде четы­рех раздель­ных ингре­диентов (мясо, галушки, чесноч­ный соус и бульон), что роднит его с даге­стан­ским хинка­лом. Сам же рецепт галу­шек из пшеницы или куку­рузы заимст­вован у казаков. Слово «галушка» переко­че­вало даже в чечен­ское назва­ние этого блюда — жижиг-галнаш. Использо­вание черемши типично для вайна­хов (чеченцев и ингушей), кото­рые кладут ее во множество блюд — от омле­тов до вареников.

Бирх
Ингушский соус бирх отлично подхо­дит к галушкам, да и сам по себе весьма вкусен. Гото­вить его следует так: карто­фель сварить на мясном бульоне, тщате­льно раз­мять, добав­ляя в про­цессе сырые яйца. Смешать с бульо­ном так, чтобы пюре в нем раство­ри­лось. Варить пару минут, затем снять с огня, доба­вить мелко наре­зан­ный зеленый лук и прочую зелень по вкусу. Посо­лить, попер­чить, томить 10–15 минут. Доба­вить зажарку из репча­того лука и мор­кови, тушенных на сливоч­ном масле.

Дулх-халтым (мясо с галушками)

Горячая баранья голова считается на Север­ном Кавказе изыскан­ным лаком­ством. До сих пор в горных селе­ниях Даге­стана попа­даются ларьки, торгую­щие этим блюдом. На пирах голову барана предла­гали старшему. Тот брал кусок мяса и один глаз, а осталь­ное пускал по кругу. Второй глаз доста­вался хозяину дома.

Свиное сало запре­щено исла­мом, а потому в регионе ценится бара­ний курдюк, особенно копченый, кото­рый называют мох-мох. Творог с маслом, а порой и с рубле­ным яйцом — это кушанье калд-дятта. Его часто подают к лепешкам.

«Хасан был тронут таким обилием угощения, но ел очень мало.
— Гость, кажется, боится растолстеть! — язви­ла Наси, принося обратно почти нетро­нутые блюда, на что сосе­дка отве­тила, что умерен­ность в пище — признак благо­род­ства и воспи­тан­ности человека.
— Конечно! — не удержа­лась, чтобы не позлосло­вить, Наси. — К чему бобылю еда? На что ему силу тра­тить? На чтение книг? А настоя­щий мужик без мяса что конь без овса — борозды не вспашет!..»

Идрис Базоркин. «Из тьмы веков»

Героиня Наси откро­венно насме­хается над гостем-муж­чиной, показы­вая резкий боевой харак­тер. Вопреки стерео­типу о «скромных горян­ках», кавказ­ские женщины порой пускали в ход кинжалы или в отсут­ствие мужчин защи­щали селения от врагов. Этно­граф Башир Далгат утверждал: «Несмотря на внешнее бесправное поло­жение свое, женщина при уме и энергии играет выдаю­щуюся роль и в родо­вом быту народов». Когда мюриды Кунта-Хаджи — леген­дар­ного суфия, про кото­рого расска­зывают, что именно он обратил ингу­шей в ислам — пошли на русские войска после ареста учителя, среди трупов обнару­жили женщин, переодетых в мужскую одежду. В Даге­стане XIX века известен случай, когда 16-летняя девушка, остав­шись сиротой с детьми брата на ижди­вении, остригла волосы и яви­лась в сель­ский суд с просьбой прирав­нять ее к мужчи­нам. Те согла­сились. Вместе с одно­сель­ча­нами храб­рая жен­щина пахала, скакала на коне, стала прекрас­ным охот­ником и не знала равных в мет­кости. В итоге ей удалось добиться рав­ного с мужчи­нами права голоса на сель­ских сходах. Недаром неко­торые кавказ­ские народы (и в первую очередь ингуши) верят, что их предками были амазонки.

Продолжение следует
Вестник Кавказа