Главная Стартовой Избранное Карта Сообщение
Вы гость вход | регистрация 29 / 03 / 2024 Время Московское: 7684 Человек (а) в сети
 

Рассказ Про Настоящего Ингуша

Али устроил меня учетчиком на завод и несколько женщин - работницами в цех. Это было неслыханная удача для нас, спецпереселенцев, и верная гарантия того, что мы не умрем голодной смертью. Больше того, как только местные узнали, что мы земляки благородного Али (так они его называли и даже в каком-то роде родственники, отношение к нам изменилось как по мановению волшебной палочки. Люди, которые буквально вчера сторонились нас как зачумленных, сегодня уже сами подходили, здоровались, и каждый старался хоть что-нибудь сделать для нас. Одним словом, жизнь наша наладилась, а по ссыльным меркам очень даже неплохо. Но однажды этому благоденствию пришел конец.
Директором завода был очень хороший человек и прекрасный хозяйственник, но однажды на его место пришел новый руководитель. Это был плохой человек, и привел он с собой на завод пять-шесть негодяев, которых расставил на разные места. Наш завод превратился в какое-то подобие зоны с лагерными законами, отношениями, даже слова появились какие-то непонятные, или, если точнее, понятные только им. Верховодил в этой своре один выродок по кличке Хряк. Рыжий, с маленькими злыми глазами и торчащими клыками он похож был на вставшего на задние ноги борова. И безобразия он творил вместе с этой сворой, которые терпеть было невозможно. Придирались ко всем, и чуть что - избивали человека до полусмерти, приставали к женщинам, обложили чуть ли не всех данью. Кто-то должен был принести выпить, кто-то еду, кто-то еще что-то. А потом устраивали безобразные оргии, о которых говорить язык не поворачивается. Было у них одно место на складе, где все это происходило. И неизвестно как долго все это продолжалось бы. Но всему когда-то приходит конец. И этому безобразию тоже. Была у нас на заводе одна девочка, чеченка, круглая сирота. Все ее родные умерли от голода в первый же год ссылки, а ее еле-еле выходили. Все ее жалели, каждый старался угодить ей хоть чем-то. И вот в тот день эти выродки затащили ее в свой притон. Никто не знает, что там произошло, но случилось ужасное. Девочка взяла веревку, которой перевязывают тюки кож, и повесилась там же на складе. И умерла бы, если бы ее не вытащили из петли женщины, которые привезли готовую продукцию на склад и оказались случайными свидетелями этой трагедии. Мне сообщили об этом и я прибежал на склад. Девочку уже привели в чувство, но на все вопросы она отвечала стенаниями и плачем. Я растерялся и не знал, что делать. Оргия в это время продолжалась как ни в чем небывало. В это время распахнулась дверь склада, и в проеме я увидел веселого и жизнерадостного Али. В руках у него были какие-то бумаги. Я знал, что срок у Али кончился, и он готовится ехать к своей семье, местонахождение которой он узнал после долгих мытарств и исканий. Подойдя к нам поближе и привыкнув к полутьме склада, он вгляделся в наши лица и остановился, как вкопанный. Веселое выражение моментально слетело с его лица. "Что случилось", - спросил он коротко и жестко. Я, как мог, объяснил случившееся. Али только мгновение раздумывал. Он с каким-то сожалением взглянул на бумаги, которые были у него в руках, потом его взгляд, полный ненависти, устремился на каптерку, где как ни в чем небывало продолжалась дикая оргия, потом на девочку. Подойдя к ней и нежно погладив по голове, он с грустью сказал: "Не плачь, больше они никого не тронут, ни тебя никого бы то ни было". Потом он резко повернулся ко мне и тоном, не терпящим возражения, сказал: "Уходите, уводи их и больше сегодня на завод не возвращайтесь", - и быстрым шагом пошел к себе. Женщины взяли девочку под руки, и мы уже дошли до проходной, когда нам повстречался Ахмед, идущий из магазина с продуктами. Я коротко рассказал ему о случившемся. В это время мы увидели Али, который вышел из своего домика и быстрым шагом пошел к складу. Увидев нас, он остановился и недовольным голосом крикнул: "Почему вы еще здесь? Быстро уходите. Ахмед, ты тоже уходи, быстрей, быстрей!" И решительным шагом пошел дальше. Ахмед вышел с нами за проходную, но потом остановился, сунул пакеты с продуктами мне в руки и буркнув "дальше идите сами", развернулся и побежал обратно. Я стоял с глупым выражением лица, нагруженный кульками, в окружении испуганных и плачущих женщин, и не знал, что мне делать. И совершил поступок, о котором жалею всю свою оставшуюся жизнь. Я пошел прочь, сопровождая женщин и успокаивая себя мыслью, что я выполняю приказание старшего, что все будет хорошо и ничего не случится.
Но что-то все-таки случилось. Буквально через полчаса поселок был похож на встревоженный муравейник. К заводу на полной скорости неслись машины с милицией и солдатами комендатуры, бежали люди, крича что-то. Побежал и я. Но дальше проходной никого не пускали. Двор завода был заполнен военными и милицией. На склад загнали крытый грузовик, погрузили что-то, и военные уехали. Милиция осталась, в это время ко мне подошел товарищ, который работал со мной в конторе, и сказал, что милиция меня ищет, чтобы арестовать, и будет лучше, если я скроюсь. Я немедленно ушел оттуда и сразу уехал. После долгих мытарств под чужим именем я остановился здесь, родные переехали позже, и с тех пор я живу здесь в глуши казахстанских степей".
Вскоре вышел указ, запрещающий какое-либо передвижение спецпереселенцев без разрешения комендатуры. Но как только запрет сняли, я сразу же, как только появилась возможность, поехал туда, в поселок, где я оставил своих товарищей. После долгих поисков я узнал, что Исмагил жив, но ослеп и живет где-то на краю поселка. Я нашел его жилище, но на стук никто не вышел, и тогда, войдя внутрь, я крикнул: " В доме есть кто-нибудь?" Только тогда на топчане, стоявшем в углу, под кучей тряпья зашевелилось что-то, и я услышал надтреснутый старческий голос" Кому там понадобился людьми и богом забытый Исмагил?» Он кряхтя поднялся со своего убогого ложа, и шлепая босыми ногами по холодному полу, заковылял ко мне, остановившись на расстоянии вытянутой руки. Протянув руку, он легким движением провел ею по моему лицу, и повторил свой вопрос: " Кто ты, и что тебе нужно от Исмагила?" И я тут же придумал и наплел целую сказку о том, что я чеченец, приехал издалека, ищу своих родственников, или хотя бы весточку про них. И еще что-то я говорил, хотя не помню уже что. Исмагил внимательно слушал меня, как будто силясь припомнить, что-то, и когда я закончил говорить, чуть помедлив, отодвинулся в сторону и, сделав легкий жест рукой, сказал: "Проходи, гостем будешь!" Исмагил хоть и был слепым, но на удивление хорошо ориентировался у себя дома. Быстро поставил чайник и сварил свой знаменитый чай, достал из комода какие у него были припасы, и извинившись за скудность своего дастархана, пригласил меня к столу. Я тоже поставил на стол все, что у меня было из еды. Разговаривая о том о сем мы поели и перешли на чай. И тут я дал промашку. Сделав глоток ароматного чая, я не удержался и сказал: "Какой вкусный чай у тебя, Исмагил!". Это были слова Али, которые он говорил каждый раз, отведав вкуснейший чай Исмагила. Кусок сахара выпал из рук слепого старика. Он протянул руку, еще раз легким движением руки обследовал меня и сказал громким шепотом: "Никакой ты не чеченец! Ты ингуш! Ты тот ингуш, который бросил своих товарищей умирать и убежал с женщинами!" Сказанные шепотом, эти слова для меня были громом небесным. Если бы меня поразила молния я бы не испытывал большей боли. Я вскочил с места, сел, опять вскочил и дико закричал, как ненормальный: "Я не бежал! Я не трус! Я не хотел! Я исполнял! Мне Али сказал!" и еще что-то кричал я как сумасшедший, силясь встать и уйти. Но Исмагил упав на колени, как клещами вцепился в мои ноги и плача навзрыд кричал: "Не уходи! Я прошу тебя! Я умоляю! Не уходи! Тебе нечего меня стесняться. Я ведь хуже тебя. Ты уходил, не зная что твой друг умрет, а я видел, что мой друг погибает и ничем не смог ему помочь! Прошу тебя, не уходи!" Я поднял Исмагила с пола и отнес его на лежанку. Я как мог старался его успокоить, но старик вроде бы успокоившись опять начинал рыдать и стонать. Я с трудом его успокоил, дав обещание, что останусь у него ночевать, напоил его своим же чаем и уложил спать. Он уснул, не отпуская мою руку, как будто боясь, что я убегу. Но буквально через полчаса проснулся успокоенный и отдохнувший и предложил выпить чаю. Мы долго сидели, молча хлебая остывший чай, абсолютно это не замечая, каждый думал о своем. Я не торопил Исмагила, молча обозревая его жилище и даже вздрогнул когда Исмагил заговорил: " Однажды после работы я без особой радости шел к себе домой и увидел людей, стоявших около проходной. Я подошел и спросил: «Зачем собрание», - но на меня шикнули, и я замолчал. Тут я услышал удивительный голос, читающий суру "Ясин" из Священного Корана. Пораженный, не веря своим ушам, я поднял глаза к небесам, ожидая там увидеть источник этого голоса, но ничего там не обнаружив, взор мой вернулся на землю, и я увидел, что голос идет из комнаты охраны, рядом с проходной.
Подойдя к окошку, я заглянул туда, и увидел человека, сидящего спиной ко мне, посередине комнаты на молитвенном коврике. Это он читал "Ясин". Как зачарованный, затаив дыхание я слушал его, боясь шевельнуться. И не только я. Половина завода собралась на проходной, и все от мала до велика слушали этот удивительный голос. Даже те, кто ни слова не понимал из того что он читал. Люди как будто забыли, что им надо домой. Но вот человек, закончив читать" Ясин", поднял руки к небесам и, прочитав молитву - дуа, встал со своего места, оделся и вышел на улицу. И мы увидели красавца-мужчину средних лет, который, увидев стольких людей, смотрящих на него во все глаза, как на чудо невиданное, удивленный остановился и начал оглядывать себя со всех сторон, не понимая, что происходит. Потом он подошел к двери проходной и проверил, не закрыта ли она. Дверь была открыта. Человек не понимал, что происходит. Он опять вернулся к нам и, сделав приглашающий жест рукой, сказал на ломанном русском языке: "Проходите, дверь открыта!" Я подошел первым и поздоровался с ним, я сказал ему: "Ассаламу алейкум! Я ахи." Надо сказать, что в детстве я был отдан на обучение и достаточно хорошо знал арабский язык и мусульманское богословие. Человек улыбнулся и ответил мне: "Ва алейкуму ассалам! Я Али." И я понял, что он принял арабское " ахи"- брат как мое имя собственное и сказал ему, что меня зовут Исмагил, а "ахи" на арабском означает "брат". Но Али, это конечно был он, ничуть не растерялся, наоборот весело рассмеялся, обнял меня крепко, прижал к себе и сказал: "Ва алейкуму ассалам, брат мой Исмагил." Тут людей как будто прорвало. Каждый считал своим долгом поздороваться с ним за руку, обняться с ним, назвать свое имя. Даже женщины и девушки не хотели отставать, подходили с традиционным казахским "селемет сызбар". И конечно, тут же "тряпичный телефон" донес, что он кавказец, ингуш на поселении, назначен в охрану, женат, имеет двоих сыновей и т.д. и т.п. Так, впервые я познакомился с Али. Это был удивительный человек, он наизусть знал суру «Ясин», хотя не имел специального богословского образования. Регулярно в свое время совершал намаз, и никто ему в этом не мешал. Однажды послушав его молитву-дуа я спросил его, кого это он призывает с именем Аллаха и его посланника, кто такой Шейх Батал-Хаджи к которому он обращается каждый раз совершая молитву. «Это мой Устаз, мой заступник на этом и на том свете» – кратко ответил мне Али. Каждый четверг он обязательно одевался во все парадное. Мне особенно нравилась его папаха. И клянусь Аллахом, наверное персидский шахиншах не носил свою трехэтажную тиару, и русский царь не носил свою корону с таким достоинством и величием, как Али носил свою папаху. Я очень привязался к нему и к Ахмеду, и все свободное время проводил с ними. С удивлением я заметил, что не прилагая особых усилий я стал понимать их язык и даже кое-как говорить. Надо однако признать, что казахский язык они выучили раньше меня и свободно говорили на нем. И как-то само собой вписался он в нашу среду, как будто родился и всю жизнь прожил с нами. Это был удивительный человек. Он не позволял себе никаких вольностей в обращении с людьми, кем бы они не были. Как, впрочем, не позволял это и по отношению к себе кому бы то ни было. Всегда со всеми вежливый, учтивый, деликатный, он был само воплощение высокой нравственности, мужественности, честности и наверное поэтому у его имени – Али – вскоре появилась приставка – Благородный. Благородный Али - так называли его люди между собой, формой обращения же стала арабская транскрипция слова "брат" "Ахи"! Хотя все знали, что зовут его Али. Каждому хотелось быть братом Али. Мне, конечно, тоже.
Продолжение...

Вы можете разместить эту новость у себя в социальной сети

Доброго времени суток, уважаемый посетитель!

В комментариях категорически запрещено:

  1. Оскорблять чужое достоинство.
  2. Сеять и проявлять межнациональную или межрелигиозную рознь.
  3. Употреблять ненормативную лексику, мат.

За нарушение правил следует предупреждение или бан (зависит от нарушения). При публикации комментариев старайтесь, по мере возможности, придерживаться правил вайнахского этикета. Старайтесь не оскорблять других пользователей. Всегда помните о том, что каждый человек несет ответственность за свои слова перед Аллахом и законом России!

© 2007-2009
| Реклама | Ссылки | Партнеры