После революции 1917 года многие представители элиты Российской империи были вынуждены эмигрировать. Большинство эмигрантов, в том числе и самых успешных и талантливых, не смогло найти своего места в новом мире и оказалось потерянным вдали от России

. Когда началось фашистское вторжение в СССР многие белоэмигранты стремились оказать помощь, в том числе и военную, родной стране, однако она не была принята. Сафарбеку Товсултановичу Мальсагову одному из немногих удалось вновь начать приносить пользу Родине, пусть и на расстоянии, и не участвуя непосредственно в боевых действиях.

Он родился 26 июля 1868 года во Владикавказе, в ингушской дворянской семье. Окончив Владикавказское реальное училище, по семейной традиции, он избрал военную карьеру - в 1885 году Мальсагов поступил на службу в 45-й драгунский Северский полк, а в 1886 - в престижное Елисаветградское кавалерийское юнкерское училище, которое окончил по первому разряду через год. Выпускник был определен корнетом в 9-й драгунский Елисаветградский полк , однако вскоре был переведен в Темир-Хан-Шуру в Дагестанский конный полк, уже в чине поручика. Там он стал председателем полкового суда,а также участвовал в организации переписи населения.

Мальсагов был великолепным стрелком - он несколько раз получал призы на окружных стрелковых соревнованиях за время пребывания в Темир-Хан-Шуре. В 1893 он был произведен в поручики, в 1896 — в штабс-ротмистры, в 1900 году - в ротмистры, а в 1904 году - в подполковники. В 1907 году Мальсагова определили в Тифлис в качестве помощника командира полка, где он периодически заменял своего начальника. В 1911 году за образцовую службу Мальсагов был произведен в полковники.

Неожиданный поворот в карьере военного произошел, когда ему предложили стать командиром Осетинского конного дивизиона в Ставрополе. Подразделение переживало непростые времена. В 1905-1907 гг., в связи с революционными событиями, в дивизионе возникли серьезные волнения, которые были жестоко подавлены. После этого в подразделении сознательно практиковалась муштра в крайних формах, что весьма угнетающе воздействовало на состав, в подавляющем большинстве состоявший из наделенных врожденным чувством собственного достоинства кавказцев. Непосредственно перед тем, как Мальсагов вступил в новую должность, разразился скандал, так как в прессу попала информация о порядках, царивших в дивизионе. Общественность была шокирована открывшимися многочисленными фактами издевательств, порой имевших летальный исход. Широко распространенной практикой в дивизионе стали кражи жалованья и фуража, избиения и драки. Часто провинившихся военных заставляли скакать на лошадях без седла или бежать перед лошадью, подгоняемых ударами нагайки. Мальсагову удалось устранить произвол, сформировать костяк из офицеров и унтер-офицеров, поддерживавших порядок без применения негуманных мер. Также новый командир наладил систему обучения военнослужащих дивизиона.

После начала Первой мировой войны, 5 августа 1914 года подразделение сразу же после прибытия на Юго-Западный фронт было включено в состав 8-й армии Брусилова. После этого, практически без передышки после длительного перехода, дивизион быстро преодолел расстояние до германского фронта, где участвовал в боях между Львовом и Тарнополем в Галиции. Бывший всего за 3 года до того дезорганизованным, деморализованным и небоеспособным, дивизион показал в боях, в частности при Ракитно, Белой Воле и у Тиховиж и на Струцени, великолепную подготовку.

За умелое командование и боевые заслуги в январе 1915 года полковник Мальсагов был назначен командиром 1-го Дагестанского конного полка, а 31 октября 1915 года - произведен в генерал-майоры.

В 1916 году Мальсагов был назначен командиром 1-й бригады 3-й Кавказской казачьей дивизии, а весной 1917 года - командиром отряда, в состав которого вошли бригада, которой руководил Мальсагов, три стрелковых полка, Осетинская пешая бригада и артиллерийский дивизион. Несмотря на революцию 1917 года Мальсагов не спешил покинуть армию. Лишь после подписания Брестского мира весной 1918 года он отправился на Кавказ. В родной для генерала Ингушетии шла борьба между силами большевиков и деникинцами. Вторым на время удалось взять власть. В это время Мальсагову руководством Добровольческой армии Деникина было предложено стать Правителем Ингушетии. Он принял ответственный пост, несмотря на тяжелую обстановку в регионе, но в должности пробыл недолго – уже в 1919 году ингуши подняли антиденикинское восстание, и Мальсагов подал в отставку. Вскоре он занял должность представителя Ингушетии при штабе Добровольческой армии.

В 1920 году генерал эмигрировал во Францию, где устроился работать простым рабочим на фабрику и очень бедствовал. Несмотря на нищету, он держался с достоинством и пользовался большим уважением среди эмигрантов из Российской империи. В 1937 году судьба вознаградила генерала.

В 1917 году на Западном фронте, по свидетельству Дженнет Джабагиевой-Скибневской, много общавшейся с Мальсаговым в эмиграции, он “после очередного боя взял усадьбу Пусловских и вместе со своими солдатами оказался в поместье Трубно около Хелмна. Генерал Сафарбек Мальсагов приказал своим солдатам не поджигать усадьбу (приказ был уничтожать все). Мебель, произведения искусства, художественные изделия Мальсагов велел отдать на сохранение местным жителям — крестьянам из местности Трубно. Владельцы имения графы Пусловские во время войны уехали во Францию и не спешили на Родину, узнав, что происходит в России. Тем более, что у них были многочисленные владения за границей, в том числе и на Французской Ривьере. После войны они вернулись в Польшу и нашли свое имение в Трубно в полной сохранности: уцелело имущество, о котором позаботились Сафарбек Мальсагов и жители — крестьяне”.

Двадцать лет граф искал Мальсагова, чтобы отблагодарить. Найдя его в Париже и узнав о его бедственном положении, Пусловский убедил Мальсагова переехать жить к нему в усадьбу. Там Мальсагов обучал детей графа воинскому делу и верховой езде. Казалось, испытания генерала закончились и он обрел заслуженный покой. Генерал сдружился с семьей князя, подолгу работал в графской библиотеке. Однако в 1939 году Германия оккупировала Польшу. Пусловские решили бежать и взяли Мальсагова с собой. Но он, оказавшись на южной границе, отказался от дальнейшей поездки: не хотел быть обузой своим друзьям и вернулся обратно. Те дали ему полномочия следить за их имуществом и жить в их особняке в Варшаве. Мальсагов будто предчувствовал, какую неоценимую пользу он может принести, оставшись в Польше. Хотя в год нападения на СССР ему исполнилось 73, он служил Родине в тылу противника как мог.

В годы Второй Мировой войны Мальсагов участвовал в работе Международного Красного Креста. Ему удалось спасти множество жизней. Мальсагов отклонил многочисленные предложения Вермахта о сотрудничестве, сохранил независимый статус, который позволил ему спасти десятки тысяч жизней военнопленных. Позднее пленные из СССР с восхищением и благодарностью рассказывали о Мальсагове и его деятельности.
Амир-Али Додов, бывший узником концлагеря в Варшаве, так рассказывает о Сафарбеке Мальсагове: «Я узнал, что Сафарбек работает в Международном Красном Кресте на ответственной должности и много помогает заключенным из Советского Союза. Сафарбек часто навещал больных в госпитале, где я лично с ним познакомился. Это был не просто генерал и не просто человек: он был красивый, стройный, точно святой — внешне и внутренне, очень благородный человек. Он безмерно любил свой народ, родной Кавказ. Дай Аллах тебе, дорогой Сафарбек, рая на том свете…».
Другой узник того же концлагеря, Муцольгов Уматгири рассказывает: “Благодаря генералу Сафарбеку Мальсагову не расстреляли и не сожгли в печах концлагерей десятки тысяч военнопленных из Советского Союза. Сафарбек, хотя и был преклонного возраста, занимал ответственный пост в Международной Организации Красного Креста и Красного Полумесяца, постоянно был в лагерях, облегчая участь военнопленных, встречался с немецким начальством. Я уверен, что он работал в Международной организации только ради того, чтобы помогать своим землякам из России».

Мальсагов пользовался величайшим уважением у всех, в том числе и у немецких офицеров. Один из военнопленных так рассказывает о своем чудесном спасении: «Меня вместе с другими заключенными повели на расстрел. Завели в сырое подвальное помещение, раздели догола, завязали глаза, поставили к стенке, потушили электричество. Через несколько мгновений должна была прозвучать команда, и наши трупы отправили бы в крематорий. В этот момент внезапно загорелся свет, и я услышал приветствие на родном языке: “Ассалам алейкум”. Затем на ингушском, а потом на русском языке человек представился: “Я генерал Сафарбек Товсолтанович Мальсагов”. Я ответил: “Сафарбек, по нашим обычаям не положено голым отвечать на “Ассалам алейкум”, это является большим позором, но лучше бы вы увидели мой труп, чем оголенное живое мое тело”. Сафарбек подошел ко мне, похлопал по плечу: “Ничего, это наш вайнахский эздел (этикет), но здесь другая ситуация”. После этого он прошел в другую комнату, там находился начальник лагеря, и говорил с ним на повышенных тонах. Немецкий генерал извинился перед Сафарбеком, потом отдал приказ всех отправить в лагерь, расстрелы отменить».

Мальсагов в совершенстве владел немецким, французским и английским языкам, что способствовало его успешной деятельности в Красном Кресте. Он не дожил до конца войны всего год. Во время обеда граф сидел под портретом одного из Пусловских, в их усадьбе в Варшаве. Внезапно тяжелый портрет, провисевший на том самом месте лет двадцать, упал со стены прямо на генерала, повредив ему череп. Он умер в больнице и был погребен на мусульманском Татарском кладбище Варшавы.

Мальсагов завещал похоронить его в дубовом гробу. Когда его племянник Созерко спросил: “У нас, вайнахов, по мусульманским обычаям не хоронят в гробу, почему ты мне делаешь такое завещание?”, Сафарбек ответил, что когда-нибудь его останки будут перенесены в родное село. Мечте его суждено было сбыться только в 1996 году, когда Мальсагов был перезахоронен потомками на родовом кладбище в селе Альтиево в Ингушетии. Всю ту часть жизни, которую Мальсагову довелось провести вдали от Родины, он мечтал о ней. Спасенный им военнопленный однажды спросил: «Почему вы, Вассан-Гирей Джабагиев, Тапа Чермоев эмигрировали именно в Польшу? Есть страны в Европе более красивые — Франция, Швейцария”. На что он ответил: “Отсюда ближе к дому, когда, дай Аллах, придется возвращаться. Каждое утро после утренней молитвы мы выходим на террасу и долго стоим, дышим воздухом, который принес ветер из России и с Кавказа. Сюда эти ветра доходят, мы их чувствуем по запаху, а в другие страны, что дальше расположены, эти ветра не доходят”.

Анна Демченко «ВК»