Ингуши всегда были поэтичным народом.
Но это была не поэзия праздных романтиков, выдумывающих себе страдания, вымучивающих рифмы и образы.

То была поэзия суровой жизни в горах. Поэзия холодного камня. Поэзия волка, вцепившегося в горло косули. Поэзия кинжала, подаренного младенцу. Поэзия прощения кровника.

У ингуша не было времени писать картины - он высекал космические петроглифы на башнях и верстовых столбах. Простыми линиями он изображал круг жизни, стороны света, начало и конец. Ни одной лишней детали.

Женщины же наши писали свои картины на коврах. Они создавали узоры, каждый из которых рассказывал историю тем, кто был способен понять.
Для ингуша вся его жизнь была искусством. Каждый шаг был подчинен правилу, во всем был ритм и размер.

У каждой вещи - свое место, у слова - свое время.
Менялись поколения, люди стали заселять равнину. Жить стало легче, времени стало больше. И весь этот талант, весь творческий потенциал нашли выход в литературе. Один за другим на ингушской земле стали раскрываться большие писатели и поэты. Идрис Базоркин, Али Хашагульгов, Джамалдин Яндиев и многие другие наши авторы - даже сегодня мы еще далеки от того, чтобы по достоинству оценить их талант.

Но..менялись поколения, и наша литература стала угасать. Наступили тяжелые годы политических и военных потрясений. Люди цеплялись за жизнь, и в череде ужасающих событий делали самое сложное и самое важное - сохраняли достоинство.
Трудности зачастую приводят человека к унижению. Тягости и лишения размывают границы оценки явлений.

Добро/зло; преступно/порядочно - человек, даже широко раскрыв глаза, не видит разницы.

Но мой народ сохранил себя. Сохранил так же, как во время нашествия кочевников-монголов - когда ингуши из ревности и чувства собственного достоинства предпочли практически полное уничтожение позору рабства.