Когда я думаю о тех ингушах, которые достигли больших высот, работая вдали от своей малой родины, мне вспоминается русский журналист и писатель начала XX века В.Величко. Он много лет прожил на Кавказе, длительное время был главным редактором выходившей в Тифлисе

общекавказской газеты, знал в подробностях нравы и обычаи аборигенов нашего края. А вспоминается мне В. Величко в связи с его высказываниями о грузинах, которые в полной мере можно спроецировать на ингушскую действительность.
В. Величко отмечает такую особенность грузин: «Грузины любят служить (работать – А.Г.) у себя на родине и горько сетуют, если по окончании курса в высших учебных заведениях им это не удается… Грузину желательно непременно «устроиться» в Грузии. Между тем, именно там-то ему и труднее всего сделать что-нибудь путное.., так как многие условия местной жизни этому сильно мешают». Приведя в пользу сказанного множество аргументов, автор пишет: «Примечательно, что грузины оказываются талантливыми деятелями на разных поприщах именно при условии отдаления от родины».

Прекрасной иллюстрацией мыслей В. Величко является жизнь и деятельность замечательного сына ингушского народа, крупного государственного деятеля и хозяйственного руководителя Маули Ахметовича Баркинхоева, которому сегодня исполняется 75 лет!

Я познакомился с Маули на стыке далеких уже 60-х годов прошлого века в доме моего друга Руслана Касиева в поселке Карца, на сестре которого он был женат. Молодой и стройный, он с увлечением рассказывал об экзотической для нас Средней Азии, где работал тогда то ли прорабом, то ли начальником участка в системе Министерства транспортного строительства СССР. Однако мы, будучи местечковыми патриотами, уговаривали его бросить работу в этой жаркой и безводной Средней Азии и переехать на Кавказ, где мы будем весело и беззаботно жить, наслаждаясь чудесной природой Кавказа. Но у Маули были другие планы, он был далек от мыслей о веселой и беззаботной жизни…

Объяснение этому можно найти в его жизненном пути до этого. В феврале 1944 года в младенческом возрасте, вместе со своей многочисленной семьей, был депортирован в Казахстан. В 1947 году новая беда – от брюшного тифа умер отец. Забота о воспитании семерых детей легла на плечи матери. Сам Маули об этом позже скажет так: «Нас спасло то, что мама в ссылку смогла захватить очень дорогую и памятную для нее вещь – швейную машинку «Зингер», которую ей подарили на свадьбу. Благодаря тому, что она обшивала людей, смогла поднять на ноги детей». В ауле, где Баркинхоевы жили в ссылке, была только начальная школа и по ее окончании Маули учился в школе-семилетке в соседнем ауле, преодолевая для этого ежедневно 12 километров туда и столько же обратно. И это в условиях Северного Казахстана с его морозами за 30 градусов и снежными буранами! А уже в старших классах средней школы пришлось учиться в 20 километрах от дома – в райцентре. Здесь уже каждый день ходить в школу было немыслимо – ребята, прихватив с собой скудное пропитание, уходили на целую неделю. Валять дурака в этих условиях было немыслимо, да и учеба давалась Маули легко, особенно точные науки. Он не просто хотел получить школьный аттестат зрелости и на этом успокоиться, а мечтал об учебе в институте. Но на пути к этому было много препятствий. Главное из них – вместе со старшим братом Хасаном они стали кормильцами своей большой семьи. Было это уже на Кавказе, где семья обосновалась в поселке Карца – пригороде Орджоникидзе (Владикавказа). Маули пошел работать на стройку рабочим, потом освоил профессию механизатора. Здесь у него окончательно созрела мысль поступить в строительный вуз. В 1964 году обстоятельства уже позволили ему оставить семью на попечении брата и поступить в институт – на факультет «Промышленного и гражданского строительства казахского химико-технологического института» в городе Чимкенте. Учился с желанием и хорошо. Пройдя рабочую закалку, он в свои 24 года был далек от того, чтобы бездумно тратить свое время, как сейчас говорят, на молодежные тусовки. К тому же, надо было и подрабатывать, т.к. на стипендию было не прожить, а «подпитки» из дома ждать не приходилось. К окончанию института, в свои 29 лет, Маули был умудренным опытом жизни и институтскими знаниями инженером. Поэтому неудивительно, что когда он прибыл по обязательному тогда распределению в УС-99 (управление строительства) Министерства транспортного строительства СССР, его, минуя низшую ступень, мастера, сразу назначили прорабом. Как сейчас сказали бы, УС-99 было элитным подразделением в системе министерства. Внушало уважение его полное наименование – Ордена Октябрьской революции Управление строительства – 99 Средней Азии и Казахстана.

Маули получил назначение прорабом в путеукладочный поезд №6, который был занят на прокладке новой железнодорожной линии Гурьев-Астрахань. М. Баркинхоев вспоминает: «Климатические условия были очень тяжелые: сыпучие пески, жара за 50 градусов, раскаленный воздух просто обжигал…» Тем не менее, железная дорога, протяженностью 447 км, была сдана на год раньше срока – в 1970 году. Вклад молодого специалиста в этот успех за год, что он проработал, не остался незамеченным – об этом свидетельствует медаль «За доблестный труд». За этим последовал и стремительный карьерный рост. 1970 год – старший прораб, 1972 год – начальник ПТО ПУ – 6, 1973 год – главный инженер строительно-монтажного поезда (СМП) №260, 1974 – начальник СМП – 260. Тогда же был занесен на Доску почета минтрансстроя. В 1976 году последовало новое признание его неутомимого труда – орден Трудового Красного Знамени. В 1977 году его назначают заместителем начальника УС – 99, а в 1978 – начальником этого управления. Головокружительный взлет, особенно если учитывать, что вырос он в этих краях в статусе бесправного спецпереселенца! О масштабах доверенной ему работы говорят факты: в УС-99 работало до 100 тысяч человек. Его подразделения построили и ввели в эксплуатацию железнодорожные линии Макат-Мангышлак – 700 км, Гурьев-Астрахань – 447 км, Бейнеу-Кунград – 407 км, Тахиаташ-Нукус с мостом через Амударью, вторые железнодорожные пути с электрификацией дороги Орск-Кандагач – 707 км, а также аэровокзальные комплексы и железнодорожные вокзалы в Гурьеве, Нукусе, Астрахани, Шевченко. Перечень объектов будет далеко не полным, если не сказать о множестве жилых домов, школах, мостах, подземных и надземных переходах, детских садах… Во главе этого огромного хозяйства стал вчерашний спецпереселенец, не обремененный годами – всего-то 37 лет, и не имевший влиятельного покровителя! И всего этого он достиг за неполные 9 лет. Подразделения УС-99 работали в Казахстане, республиках Средней Азии, и не только. Об этом свидетельствует построенный в Астрахани железнодорожный вокзал.

Что ожидало впереди молодого и перспективного руководителя?

Во-первых, карьерный рост в родном Министерстве транспортного строительства – следующая ступенька – начальник главка.

Во-вторых, успешного «национального кадра» могли рекрутировать на партийную работу и, скорее всего, в Чечено-Ингушетию.

Но работа партийных функционеров, на которую он насмотрелся при сдаче важных объектов, ему никогда не нравилась. А вот вернуться жить на свою малую родину хотелось очень. Смутные детские воспоминания о до депортационной жизни в селении Ангушт (Тарское) нет-нет да теребили сознание, да и все близкие родственники жили в СОАССР или ЧИАССР. Четверо детей – два сына и две дочери — тоже требовали того, чтобы подумать об их будущем…

И М. Баркинхоев сделал свой выбор, который нашел понимание у руководства министерства. В Орджоникидзе (ныне – Владикавказ) существовал довольно слабенький трест, который входил в систему Минтрансстроя – «Орджоникидзетрансстрой». Когда Маули высказал желание возглавить его, министерское начальство было в недоумении, но согласилось, не без тайной надежды, что он вдохнет новую жизнь в хиреющее предприятие. Но возникло неожиданное препятствие – поскольку головной офис треста располагался в Северной Осетии, то назначение его руководителя министерство должно было согласовать с обкомом КПСС. Руководство СОАССР и мысли не допускало, что ингуш может руководить столь крупным в масштабах Северной Осетии предприятием. Это был 1980 год. Но М. Баркинхоева это не обескуражило. Он согласился работать главным инженером треста.

Когда в 1982 году я пришел работать в отдел промышленности, транспорта и строительства газеты «Социалистическая Осетия», его заведующий Анатолий Яржемский, знакомя меня с кругом моих обязанностей, рассказал, что мне придется иметь дело с трестом «Орджоникидзетрансстрой» и добавил: «Сейчас там начальником пьяница, дни которого на этом посту, вероятно, сочтены…» В обкоме партии, вероятно, считали, что лучше пьяница, чем ингуш. Маули же со своим начальником так поделил обязанности: начальник отвечает за объекты в СОАССР и Кабардино-Балкарии, а главный инженер – в Дагестане, ЧИАССР, Карачаево-Черкесии, Краснодарском крае, Ставрополье, Астраханской, Горьковской и Пермской областях. Об этом было известно и в обкоме КПСС. Работа в курируемых им предприятиях кипела, а в Северной Осетии дела шли плохо — стройка аэропорта в Беслане остановилась, то же самое произошло на стройплощадках двух первых на Северном Кавказе 16-этажных жилых домов и здания обкома КПСС в Орджоникидзе. В конце концов, дошло до того, что инициатором назначения М. Баркинхоева управляющим трестом пришлось выступить самому обкому КПСС. Причем, в первый раз он ответил отказом и согласился лишь со второго раза.

Очень скоро стало понятно, что новый управляющий трестом не чета прежнему. Годовой объем выполняемых работ рос ежегодно и за первые пять лет вырос с 17 млн. до 64 млн. рублей. И если раньше о тресте в нашей газете писалось преимущественно в негативном плане, то теперь был сплошной позитив. И для этого были веские основания.

Руководству Северной Осетии пришлось поменять свое отношение к М. Баркинхоеву. Его избрали депутатом Верховного Совета СОАССР, где он возглавил комиссию по строительству, стал членом обкома КПСС, неоднократно бывал председателем государственной экзаменационной комиссии на факультете промышленного и гражданского строительства Северо-Кавказского горно-металлургического института в г. Орджоникидзе…

Такой ход жизни нарушили надвигающиеся события осени 1992 года. 31 октября, в день начала активной фазы конфликта, я встретил Маули в поселке Карца. Оказалось, что утром он приехал из Владикавказа, где жил, к брату, а вернуться не может, т.к. дорогу перекрыли бандформирования и никого не пропускают. О том, что творится в городе мы и не подозревали. Мы собрали делегацию, чтобы пойти в находящийся в соседнем военном городке «Спутник» штаб дивизии, когда стало известно, что дом М. Баркинхоева во Владикавказе горит – а там семья. Здесь уже было не до раздумий и Маули, сев за руль своей машины, рванул в сторону города. Но уже на выезде из поселка был задержан и взят в заложники.

Потянулись долгие дни, полные тревог о судьбе семьи, о происходящем… А в это время в Назрани представители федерального центра были заняты подбором кандидатуры на пост главы администрации Ингушской Республики. Остановились на М. Баркинхоеве. Но где он, как его найти? Нашли, освободили из плена, доставили в Назрань. Произошло это 6 ноября. И в тот же день он приступил к своим новым обязанностям, хотя само распоряжение о его назначении вышло только 11 ноября. Я работал в то время заместителем главного редактора газеты «Импульс» в Грозном и вскоре М. Баркинхоев прислал ко мне человека с предложением войти в его команду.

Так я стал его помощником и видел как энергично, не считаясь со временем, он трудился. Это было адское время: везде царили разброд и шатание… Хозяйственные вопросы решались с великим трудом. Помню, на станцию Назрань прибыли сборные щитовые дома. Железная дорога требует их быстрее разгрузить, грозит санкциями за простой вагонов, а мы не можем найти для этого автокран. Искали по всей республике и только на третий день нашли в одном из сел Малгобекского района.

Работа Маули Ахметовича на посту главы администрации, а спустя некоторое время и первого заместителя главы, требует отдельного разговора. На этих постах он пробыл около четырех месяцев – до вступления в должность в марте 1993 года первого президента республики Р. Аушева. Все эти четыре месяца я был рядом с М. Баркинхоевым и могу с чистой совестью сказать: весь свой недюжинный талант руководителя, весь опыт он без остатка отдавал республике, ее народу в трагический для них момент. Никто не может его упрекнуть, да и не упрекает, в корысти, в том, что он в те дни и месяцы решал или пытался решить свои личные проблемы.

Сегодня, в день своего 75-летия, Маули Ахметович Баркинхоев смотрит прямо в глаза любому человеку, потому что за всю свою жизнь не совершил ничего такого, за что пришлось бы потупить взор. Наверное, и поэтому он встречает свой юбилей в добром здравии и расположении духа, вместе со своей женой Лидой и в окружении своих детей и многочисленных внуков.

А. ГАДАБОРШЕВ
Сердало